Годовщину запуска первого спутника космическая отрасль встречает в разобранном состоянии.

Академик Борис Викторович Раушенбах - советский и российский ученый с мировым именем, один из основоположников космонавтики в СССР. Будучи физиком-механиком, он не ограничивался только этой специализацией. Борису Викторовичу принадлежат научные труды в области искусствоведения, истории религии, а также публицистические работы по многим современным вопросам, которые приобрели большую известность во всем мире. Осуществлял руководство движением немцев России за возрождение национальности.

Биография ученого

Борис Раушенбах родился в Петрограде (Санкт-Петербург ныне) 18 января 1905 года в семье российских немцев.

После школы юноша устроился на авиационный завод Ленинграда. Специфика завода сыграла роль в его дальнейшей судьбе: в 1932 году он становится студентом Ленинградского института инженеров гражданского флота, начинает увлекаться планеризмом. Увлечение привело к знакомству с Сергеем Павловичем Королевым, а в будущем и к сотрудничеству с ним в ракетной и космической области советской науки.

В 1937 году Раушенбах переезжает в столицу, чтобы работать в коллективе Ракетного НИИ, которым руководил Сергей Королев. Так Борис Викторович Раушенбах, фото и имя которого впоследствии долго оставались табу для общественности, встал в ряды основателей советской космонавтики.

Весной 1942 года Раушенбах был арестован и отправлен в лагерь только за то, что он немец. В Борис Викторович продолжает заниматься работой над самонаводящимся зенитным снарядом, расчетами его полета. Это было замечено известным авиаконструктором Виктором Болховитиновым. Благодаря ему в 1945 году Раушенбах был переведен в Нижний Тагил на положение спецпереселенца.

В 1948 году с помощью нового руководителя РНИИ Раушенбах получает в НИИ-1 Министерства авиапромышленности должность начальника отдела.

В 1955 году Раушенбах переходит к Сергею Королеву, где первым в мире начинает заниматься ориентацией и движением в космосе аппаратов.

Семья Раушенбаха и ее происхождение

Как рассказывал Борис Викторович Раушенбах, семья его появилась в России в XVIII веке. В 1766 году императрица Екатерина II организовала кампанию по переселению немцев в Россию. Благодаря такой политике и появился предок ученого Карл-Фридрих Раушенбах с женой в Поволжье.

Отец ученого, Виктор Яковлевич (отчество произошло от имени деда Якоба), был родом из Поволжья, региона, где в то время образовалась колония для немцев-переселенцев. Образование получил в Германии, после чего работал техническим руководителем на кожевенном заводе «Скороход».

По воспоминаниям Бориса Викторовича, его отец был очень добрым, всепрощающим человеком. Когда мальчик подрос, Виктор Яковлевич всячески воспитывал в нем чувство гордости за немецкое происхождение. При этом делал он это превосходно.

Мать Раушенбаха, Леонтина Фридриховна (на русский лад - Федоровна) Галлик, была родом из Эстонии происхождением - прибалтийская немка. Знала четыре языка - русский, немецкий, французский и эстонский, что в дальнейшем способствовало ее трудоустройству в России в богатую семью бонной. После замужества она становится домохозяйкой.

Мать была очень строгим, но справедливым воспитателем, хотя по натуре - веселым, энергичным и жизнерадостным человеком. Это она воспитала в своих детях (у Бориса была сестра Карин-Елена) умение не терять духа в сложных житейских ситуациях, что в будущем им помогло. Борис Раушенбах, биография которого была полна таких ситуаций, смог достойно прожить свою яркую жизнь.

Борис Раушенбах в пятнадцать лет лишается отца: он умирает в возрасте шестидесяти лет от сердечной недостаточности.

Мать умерла уже после войны. Потерю матери Борис переживал очень тяжело, свидетельство тому - его письма сестре, которые она сохранила.

Личная жизнь

Свою судьбу, Веру Михайловну, Борис Викторович Раушенбах встретил в Москве, куда он переехал в 1937 году, так как судостроительная и морская промышленность в Ленинграде его не интересовала. В это время по стране катилась волна арестов, и Раушенбах-немец легко мог оказаться в лагерях. Эти факторы и подтолкнули молодого ученого к переезду в столицу, где его никто не знал.

Вскоре к Борису в квартиру, где он жил с товарищами, подселили девушку Веру. Вера Михайловна родилась в Краматорске (Украина). В Москву приехала учиться. До подселения она жила у своего дяди, занимавшего высокий пост. Однако 19 мая его арестовали, потом расстреляли, а девушку выселили. Так Вера оказалась в квартире, где жил Раушенбах.

Молодые люди поженились накануне войны, 24 мая 1941 года. По воспоминаниям самого Раушенбаха, их регистрация в точности была описана в «12 стульях» Ильфа и Петрова. Было забавно… С этого времени они не расставались, даже тогда, когда Борис Викторович попал в трудовой лагерь (супруга его часто навещала).

Как считал Борис Викторович Раушенбах, личная жизнь сложилась удачно, несмотря на жизненные передряги. У них замечательные дети и внуки. У некоторых вызывало удивление то, что на протяжении стольких лет у него Вера Михайловна - единственная супруга.

Путь в космос

Как ученый Раушенбах Борис Викторович проявил себя еще на Ленинградском авиационном заводе № 23, где он занимался строительством и испытанием планеров. Работа способствовала написанию первых научных статей, темой которых стала продольная устойчивость бесхвостых летательных аппаратов. Этой же темой Борис Раушенбах занимался и в РНИИ Королева, только теперь эта работа относилась к крылатым ракетам.

В 1938 году проект был закрыт по причине ареста Королева, и Раушенбах перенацелен на воздушно-реактивные двигатели, теорию их горения.

ГУЛАГ не стал препятствием для ученого: в лагере он работает над самонаводящимся зенитным снарядом, что в будущем помогло ему выйти из лагеря, стать спецпереселенцем и продолжить свою работу для РНИИ.

В 1948 году благодаря новому руководителю Ракетного НИИ Мстиславу Келдышу Раушенбах возвращается в Москву, где в НИИ-1 занимается прямоточными двигателями, а именно вибрационным горением и акустическими колебаниями в этом типе двигателей.

В 1955 году Борис Викторович перешел на работу к Королеву, где ему как ученому выпала уникальная возможность - впервые в мире провести работы, связанные с ориентацией и движением аппаратов в космосе. Впоследствии благодаря его работам была проведена съемка советским космическим аппаратом «Луна-3». В 1960 году заслуга Раушенбаха была отмечена Ленинской премией.

В 1958 году Борис Викторович защищает докторскую диссертацию (кандидатская была защищена в 1948 году).

Менее десяти лет потребовалось ученому, чтобы воплотить в жизнь системы ориентации полета межпланетных станций «Венера», «Марс», «Зонд», космических кораблей в автоматическом и ручном режиме.

Раушенбах Борис Викторович, биография которого была прочно связана с космосом, принимал также активное участие в подготовке и осуществлении полета первого космонавта планеты Юрия Гагарина.

В 1966 году Борис Викторович избирается членом-корреспондентом Академии наук (АН) СССР, а двадцать лет спустя он становится действительным членом АН.

Иконография и Раушенбах

Как-то ученый в шутку сказал, что он не может заниматься научной темой, если над ней уже работает более десятка других ученых. И он параллельно с работой на космос начал интересоваться всем тем, что таит в себе нечто новое, еще не изведанное, например искусством, иконографией.

Борис Раушенбах, пристрастие к истории которого проявилось еще в детстве, любил много ездить, особенно по городам с древней историей. Постепенно, но основательно в ученом стал появляться интерес к иконам. Дело в том, что его смущал способ передачи пространства в них, называемый «обратной перспективой», нелогичный и противоречащий известным правилам фотографии.

Интерес к обратной перспективе был также связан с решением задач стыковки аппаратов в космосе.

Ученый стал исследовать этот феномен. При этом он учитывал работу глаз, мозга. Для этого ему пришлось сделать математическое описание деятельности мозга. В результате Раушенбах пришел к выводу, что все эти странности икон естественны и неизбежны.

Как считал Борис Викторович Раушенбах, иконография представляет другую реальность, нежели та, которую видит человек вследствие определенного устройства глаз. В результате икона заставляет верить, что в действительности мир гораздо совершеннее и лучше.

Раушенбах был уверен, что понять иконы невозможно, не зная богословие. И он стал изучать богословие, даже кое-что написал в этой области, в частности о Троице («Логика троичности»).

Дорога в православие

Борис Раушенбах при крещении в 1915 году был записан по вере отца - реформатом. Этой вере принадлежали в то время порядка 20 % российских немцев.

Надо отметить, что реформаты, в отличие от лютеран, не признают икон, не употребляют крестное знамение. Но в дальнейшем указами императоров Александра I и Николая I реформаты и лютеране были объединены в одну церковь, и Борис ходил с матерью в лютеранскую церковь, хотя в городе был и реформатский храм. Однако по неизвестным причинам Раушенбах не стал членом церкви реформатов, хотя уважение к ней, ее образ сохранил.

Тягу к религии Борис Викторович почувствовал после лагеря. Он стал посещать православный храм, достал соответствующую литературу, стал следить за службами в храме, однако крещение прошел лишь незадолго перед своей смертью.

Раушенбах вспоминал, что при удачной отработке своей системы во время запуска очередного космического аппарата всегда вставал и делал крестное знамение.

Во время торжественных приемов в Кремле по случаю запусков первых космических аппаратов Борис Викторович был единственным из присутствующих человеком, который подходил к приглашенным представителям православной церкви, что, конечно же, не вписывалось в протокол мероприятия.

Раушенбах Борис Викторович, книги и статьи которого получили широкое распространение, не разделял в них существующие системы познания мира - религиозную и научную. Он считал, что назрел их синтез.

В 1987 году в журнале «Коммунист» академик Раушенбах опубликовал статью, посвященную 1000-летию со дня Крещения Руси. В ней ученый указал на значение этого события для российского государства. Августовский номер «Коммуниста» был мгновенно раскуплен, даже в киоске ЦК КПСС.

Несколько лет спустя выходит еще одна работа академика - «Логика троичности». Статья вызвала определенную реакцию, отзвуки которой слышны до сих пор.

Раушенбах о Троице

Борис Раушенбах о Троице имел свое суждение, которое он приводит в книге «Логика троичности». По его мнению, церковь в своем учении дала безупречно правильное решение стоявшей перед ней проблемы - выражение Боге одновременно в виде и триады и монады.

Ученый обращает внимание на то, что современное изложение основ православной веры выглядит как отход от символа веры, так как в нем сказано, что в Троице каждое лицо - Бог. Об этом же говорят и молитвы.

Борис Раушенбах, «Логика троичности» которого есть попытка разобраться в дискуссии отца Флоренского и Е. Н. Трубецкого о триединстве Бога, подходит к этому с позиции науки. Надо отметить, что ученый еще при советской власти начинает интересоваться богословской тематикой, несмотря на царивший в те годы воинствующий атеизм.

Его интересует, нельзя ли прямо принять понятия символа веры, приводимые отцом Флоренским, но привязать их к некой логической модели. Если это окажется возможным, то человек будет верить в Бога, а не в существующие нелепости, хотя и не лишенные некоторой логики.

Удивительно, но Раушенбах нашел математическую модель, объясняющую логику символа веры, ее тринитарный догмат. Этой моделью оказался вектор и его три составляющие в трехмерной системе координат.

Задача была решена: учение о триединстве (Троице) стало соответствовать Это событие можно сравнить с взрывом бомбы. Конечно, «Логика троичности» фундаментальна, но и она не поставила точку в познании Бога, так как богопознание по своей сути бесконечно.

Гражданин своей страны

Раушенбах Борис Викторович, книги, статьи которого часто были пронизаны тревогой за судьбу своей страны и всего мира, не мог спокойно наблюдать за происходящим вокруг него. Сегодняшняя нищета российского народа, нищета науки вызывала у него боль и внутреннее негодование. Ему было непонятно отсутствие средств у государства на финансирование образования, науки, в то время как в стране наблюдалось неприкрытое обогащение определенной категории лиц.

Гайдаровская «шоковая терапия» для Бориса Викторовича, высочайшего профессионала науки, искусства, экономики, стала примером отсутствия профессионализма в руководстве страны. Раушенбах считал, что Россия должна искать путь из тупика, минимально болезненный для россиян.

«Мрачные мысли» Раушенбаха

В последней своей статье «Мрачные мысли» Борис Раушенбах размышляет о будущем всего человечества, проявляя себя в качестве не только гражданина России, но и гражданина всей планеты Земля.

Само название статьи говорит о характере этих размышлений. В ней Раушенбах отделяет понятие демократии от демократической болтовни, царящей в современном мире. И для России он не делает исключения.

Автор обращает внимание на то, что все величайшие преступления совершались под демократическими лозунгами, при этом демократические болтуны часто не понимали по своей глупости, что они представляют интересы далеких от народа сил.

В своей работе академик предлагает вернуться к традиционным человеческим ценностям, а именно семье, общине. Он считает, что обязанности людей должны быть выше их прав. Раушенбах верил, что только этот путь спасет человечество от гибели. Другого не дано. Помимо этого ученый считает, что должно быть создано правительство всей планеты, политика которого будет жесткой, но высокопрофессиональной.

Весь прошедший век, по мнению Раушенбаха, человечество двигалось в обратном направлении, переделывая себя и природу. И, к сожалению, осталось очень мало личностей, способных открыть глаза людям на ошибки прошлого и настоящего, которым пока не видно конца.

Заключение

Борис Раушенбах ушел из жизни 27 марта 2001 года. Его могила находится на Новодевичьем кладбище.

Умер ученый в День Феодоровской иконы Божией Матери. Отпевание проходило в Николо-Кузнецком храме. Такова была воля выдающегося советского и российского ученого.

В его лице человечество потеряло одного из своих гениев, гражданина планеты Земля.

О ценности вклада ученого в науку и культуру России говорят его звания и награды. Раушенбах являлся действительным членом трех академий (РАН, Международная академия астронавтики и Академия космонавтики им. Циолковского). Ему были присуждены Ленинская и Демидовская премии, а также звание Героя Социалистического Труда. Руководил Научным советом «История мировой культуры» РАН.

Не так давно в СМИ появилась информация о том, как питерский предприниматель Борис Пайкин был признан самым неэффективным депутатом в Государственной Думе. Шокирующие для бизнесмена результаты основывались на мнениях экспертов-политологов Центра политических технологий (ЦПТ) . Примечательно, что выводы экспертов совпали с мнением жителей Брянской области, где избирался и давал свои предвыборные обещания Пайкин.

Так, миллиардер и совладелец компании Fort Group, запомнившийся финансовыми махинациями при постройке дамбы в Санкт-Петербурге, а также человек, затягивающий сдачу олимпийских объектов в Сочи в преддверии главного спортивного праздника 2014 года Борис Пайкин, в конце 2017 года решил сделать вид , что заинтересован в бедах своих бывших избирателей.

На встрече с «электоратом» присутствовала жительница Брянска Татьяна Братаева, которая в свое время поверили миллиардеру, и отдала за него голос. Она попросила бизнесмена помочь разобраться с пересчетом её пенсии, а Борис Романович в ответ гарантировал, что в ближайшее время все будет сделано.

В итоге прошло уже целых три месяца с момента встречи, а обещание Бориса Пайкина так и не было выполнено. Вероятно, что бизнесмен забыл про «брянскую старушку» или еще в самом начале решил, что «обещанного три года ждут».

«Мне не помогли! Я не ожидала такого, обещали, что помогут, я слезно просила, уже прошло 3 месяца, нет никакого ответа» , - заявила женщина в СМИ.

Она также подтвердила, что те люди, которые обращались к «скользкому» депутату Пайкину, аналогичным образом не добились никакой помощи, а просто потеряли время, придя к нему на встречу в конце прошлого года.

«Не помогли и другой обращавшейся вместе со мной женщине. И большие претензии к его помощникам. Помощников много, а конкретной помощи нет, как не придешь — кабинеты закрыты», - сказала Татьяна Братаева.

Подобного мнения придерживается и другая женщина, которая присутствовала на том же приеме Бориса Пакина Пастухова Алевтина . Она в конце 2017 года договорилась с владельцем футбольного клуба «Тосно», что тот поможет с установкой памятника жертвам политических репрессий в Брянске. Естественно, что ушлый Пайкин обнадежил наивную жительницу небольшого города. Однако в результате проект стоимостью 3 миллиона рублей так и не реализовывается.

«Он сказал, если вы соберете 2 миллиона, я 700 тыс. рублей в тот же день вытащу из своего кармана и отдам. Я приму участие, но когда что- то уже будет… В течении 3-х месяцев нашли почти 1 млн. руб. Конечно, Борис Романович не выделил денег. А пока думаем, где собрать 2 млн. рублей. Одни только вот обещания от него», - заявила жительница Брянска.

Таким образом, следует констатировать факт, что вердикт Центра политических технологий о несостоятельности Бориса Пайкина необходимо считать полностью оправданным, так как даже жители Брянской области, которые проголосовали за бизнесмена, «хором» говорят о его невежестве. Пайкин обманул этих людей дважды: во время предвыборной кампании, а теперь и на очередной встрече с избирателями. И в связи с этим его трудно назвать политиком. Даже подобием назвать язык не поворачивается.

РАУШЕНБАХ (Rauschenbach) Борис Викторович (Борис Ивар) (5 января 1915, Петроград - 27 марта 2001, Москва), один из основоположников советской космонавтики, создатель систем управления ориентацией космических аппаратов, философ, общественный деятель, академик АН СССР (с 1991 РАН) по Отделению механики и процессов управления (1984; член-корреспондент с 1966). Отец - Виктор Яковлевич Раушенбах, родился в Екатериненштадте (ныне г. Маркс Саратовской обл.), получил образование в Германии, работал кожевенным мастером обувной фабрики "Скороход", после Октябрьской революции 1917 стал ее техническим директором. Мать - Леонтина Христина, урожденная Халлик (Hallik), из семьи прибалтийских немцев, живших в г. Аренсбург (ныне г. Курессааре). Согласно семейной хронике дальнего родственника Р. (Валентина Эдуардовича Раушенбаха), родоначальником фамилии Раушенбахов в России был Карл Фридрих Раушенбах, женившийся в 1766 на Софии Фридерике Грунен.

Р. был крещен в евангелическо-реформатской церкви. После окончания школы (№ 34, бывшая "Reformierte Schule", Ленинград), один год отработал "столяром-сборщиком" на Ленинградском заводе № 23 и в 1932 поступил в Ленинградский институт инженеров гражданского воздушного флота. Досрочно сдав выпускные экзамены экстерном, переехал в Москву и в 1937 поступил на работу в Ракетный научно-исследовательский институт (РНИИ, с 1938 - НИИ-3, с 1944 - НИИ-1 наркомата / министерства авиационной промышленности) в группу С. П. Королева. Занимался проблемами устойчивости крылатых ракет в полете, а с 1938 (после ареста Королева и сворачивания в наркомате оборонной промышленности проектов, требовавших для своей реализации более трех лет) - работами, связанными с созданием систем полевой ракетной артиллерии ("Катюша").

В сентябре 1941 сумел избежать депортации по национальному признаку, оформив мнимую командировку в Центральный аэрогидродинамический институт. В ноябре 1941 эвакуировался вслед за институтом в Свердловск. Однако в марте 1942 мобилизован в "Трудовую армию", направлен в "Стройотряд № 18-74" Тагиллага НКВД СССР. Более полугода работал мастером ОТК кирпичного завода, затем был "арендован" у Тагиллага (за определенную плату) своим институтом: оставшись в лагере, выполнял по заданиям института теоретические расчеты (занимался автоколебаниями зенитного снаряда, боковой устойчивостью самолета, устойчивостью горения в жидкостных ракетных двигателях). Жил в одном бараке с будущими профессорами историком О.Н. Бадером и химиком А.Г. Стромбергом, доктором Берлинского университета химиком и минералогом П.Э. Рикертом, специалистом по турбинам В.Ф. Рисом.

В январе 1946, как и другие "трудармейцы", Р. переведен на режим спецпоселения, жил в г. Нижний Тагил, работал по-прежнему на свой институт и одновременно был консультантом Нижнетагильского краеведческого музея по Древнему Египту. В 1948 направлен на подведомственный ГУЛАГу авиазавод в г. Щербаков (ныне Рыбинск). Оказавшись проездом в Москве, добился разрешения быть вновь зачисленным в штат НИИ-1.

Защитил кандидатскую (1949) и докторскую (1958) диссертации по процессам колебания горения в ракетном двигателе. С 1955 руководил лабораторией № 6 НИИ-1, которая впервые в СССР занималась созданием систем управления ориентацией космических аппаратов. Лаборатория выпустила большое количество книг, научных трудов и отчетов. Разработка теоретических вопросов сочеталась непосредственно с технической реализацией. В начале 1960 Р. вместе со своей лабораторией перешел в ОКБ-1 С.П. Королева (ныне Ракетно-космическая корпорация "Энергия"), стал первым руководителем Отдела систем ориентации и управления космическими аппаратами. Возглавляемые Р. отделы работали чрезвычайно напряженно. Ими созданы системы ориентации следующих космических аппаратов: Е2А ("Луна-3"), сфотографировавшего 4 октября 1959 обратную сторону Луны (в 1960 Р. награжден Ленинской премией); первого возвращаемого на Землю спутника, на основе которого разработан первый пилотируемый корабль "Восток" (1961; награжден орденом Ленина) и первый советский космический разведчик "Зенит" (1962); более 10 различных типов автоматических межпланетных станций (АМС), в частности "Марс", "Венера" и "Зонд" (1961-66); первый спутник связи "Молния" (1963-66); корабли "Восход"; лунный посадочный космический аппарат Е-2 (посадка на Луну в марте 1966). Для нового корабля "Союз" под руководством Р. разработаны системы ориентации, сближения и стыковки. Отношения с новым руководством ОКБ-1 после смерти С. П. Королева (1966) у Р. не сложились. В 1973 он отстранен от руководства отделом, а в 1978 уволился из ОКБ-1, назвав причиной ухода потерю интереса к работе из-за отсутствия новизны проблематики. В ОКБ-1 Р. создал научную школу, ученики и последователи которой занимают ключевые позиции в ракетно-космической промышленности России.

Одновременно с основной работой Р. читал разработанные им курсы по газовой динамике, гироскопии, теории регулирования, по управлению движением и динамике космического полета на физико-техническом факультете МГУ (1947-51), в Московском физико-техническом институте (МФТИ) с момента его образования (1951). Возглавлял кафедры МФТИ "Динамика полета и управления" и "Теоретической механики" (1978-98).

Р. был удивительно разносторонне образован (иногда его называют "последним энциклопедистом 20 столетия"). Вернувшись со спецпоселения в Москву, он увлекся древнекитайской литературой. Его интересовали и другие проблемы. В книге "Пространственные построения в древнерусской живописи" (1975) соединились его давний интерес к иконописи и найденные им пути решения проблем адекватности передачи объемного изображения на плоский экран, которые возникли при разработке системы управления стыковкой космических аппаратов. В этой и других сходных по теме работах ("Пространственные построения в живописи", 1980; "Системы перспективы в изобразительном искусстве. Общая теория перспективы", 1986; "Геометрия картины и зрительное восприятие", 1994) Р. показал принципиальную невозможность адекватной передачи геометрических характеристик изображаемого предмета на плоскость картины без каких-либо искажений.

В 1978 Р. назначен первым председателем Комиссии АН СССР по разработке научного наследия пионеров освоения космического пространства. Несколько работ в этой области опубликованы им самим (его книга "Герман Оберт" переведена на немецкий и английский языки).

В большой статье о 1000-летии крещения Руси ("Коммунист", 1987, № 12) Р. обосновал положительную роль крещения в истории России. В работе "Логика троичности" ("Вопросы философии", 1993, № 3) продемонстрировал логическую непротиворечивость догмата о Троице. Для легализации работ по церковным колоколам Р. создал под эгидой АН СССР Ассоциацию колокольного звона.

В 1987 Р. вошел в Комиссию по правам человека Верховного Совета СССР. Выступал в качестве консультанта по вопросу о религиозных свободах при подготовке Закона 1990 "О свободе совести и вероисповедании", настаивал на предоставлении полной свободы вероисповеданий и равноправии всех конфессий.

Р. был сопредседателем Фонда Сороса в СССР (России) со дня его основания (1987), после преобразования Фонда стал председателем наблюдательного совета Института "Открытое общество" - Россия. В 2001 Институтом учреждена стипендия имени Р., которая выплачивается студентам российских университетов, проявившим незаурядные научные способности.

Избран председателем Оргкомитета по подготовке съезда немцев СССР (1990). Во время проведения последующих съездов пытался примирять конфликтующие стороны немецкого национального движения.

С 1997 председатель Научного совета РАН по истории мировой культуры.

Награжден АН СССР золотой медалью имени Б. Н. Петрова за цикл работ по теории и системам автоматического управления и экспериментальным исследованиям по освоению космического пространства (1986). За большие заслуги в развитии отечественной науки, подготовке высококвалифицированных специалистов для народного хозяйства был награжден орденом Трудового Красного Знамени, а затем удостоен звания Героя Социалистического Труда (1990). Лауреат Демидовской премии (1990, раздел "Механика"). За заслуги перед российскими немцами и выдающиеся научные достижения Р. удостоен Командорского креста ордена "За заслуги перед Федеративной Республикой Германия" (февраль 2001).

После перенесенной в 1997 тяжелой операция принял православие.

Похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве.

С 1941 был женат на Вере Михайловне, урожденной Иванченко. Их дочери - Оксана и Вера.

Когда-то я полагал, что только точные науки занимаются настоящим делом. Но эти науки никогда не дадут объяснения феномену человека, неписаным законам, по которым он живет, и сопряженным с ними этическим понятиям – справедливости, совести, умению прощать… Нелогическое знание в большой мере формирует их. Человек просто знает, что хорошо, что плохо. Доказать это невозможно. Часто мы наблюдаем, как здравый смысл приводит нас к глупостям. И в понимании общечеловеческих ценностей большую роль играет иррациональная составляющая человеческого сознания. Так что совершенно естественно, что у людей два канала восприятия информации. Рациональный – это наука, логические рассуждения, к коим мы привыкли, и иррациональный, что часто называют откровением. Откровения идут помимо науки. Это весьма важный путь – в том отношении, что очень дополняет привычный нам путь познания. И очень плохо, когда кто-то пытается создать чисто научное мировоззрение. Восприятие мира не может быть лишь научным, оно может быть целостным. Человеку недостаточно просто знаний, ему необходима высокая культура, духовность, нравственность и, если хотите, религия, потому что она отвечает на вопросы, на которые не может ответить наука.

Академик Борис Раушенбах

Представляем беседу корреспондента газеты «Вера – Эском» с академиком Раушенбахом. Хотя с тех пор, как она состоялась, прошло немало лет (Б.В. Раушенбах отошёл ко Господу 17 марта 2001 г.), её содержание, безусловно, может вызвать интерес и сегодня.

О непостижимой человеческому уму троичности Бога – Бога Отца, Сына и Святого Духа – писали многие богословы – начиная с апостола Иоанна. А . Еще недавно многие были поражены, когда в свет вышли книги Б.В.Раушенбаха с такими названиями, как «Предстоя Святой Троице», «Логика троичности», «Путь созерцания»… Академик РАН, соратник Королева в освоении космоса, Лауреат Ленинской премии, Герой Социалистического Труда – и пишет на церковные темы!? Как такое возможно?

Сам академик Раушенбах объясняет это так: «В теологию меня привели споры вокруг христианской Троицы. Как человеку науки, мне было непонятно триединство Троицы, я захотел опровергнуть этот кажущийся абсурд. Но… понятие Троицы оказалось логически безупречно. Так что, размышляя над Троицей, я, по сути, занимался математикой».

Образ Божий – Троичность, – по мнению академика, пронизывает всю материю. И разве мы сами не видим, что физическое пpостpанство имеет тройную pазмеpность – длину, шиpину, высоту? Что вpемя pазделяется на пpошедшее, настоящее и будущее? Если говорить о современной науке, то природные процессы современными учеными рассматриваются как тpиединство – вещества, энеpгии и инфоpмации. А в информации (природу ее стали исследовать совсем недавно) обнаружили также три составляющие: количество, смысл и ценность… Хотя, конечно, все это само по себе не pаскpывает сущности Пресвятой Троицы, а только лишь иллюстрирует ее.

«К концу нашего века стала очевидной несостоятельность «самонадеянного» материализма, – пишет в своих работах академик. – И нет ничего странного, что к этой мысли едва ли не первыми пришли представители точного знания…»

Многие сравнивают почти 90-летнего академика Раушенбаха с ушедшим от нас Д.С.Лихачевым. Дело тут, конечно, не в возрасте, а в личности. Борис Викторович не только физик и математик, но и автор книг по иконописи, теологии и философии, участвует в различных общественных организациях, спасая остатки русского культурного наследия. Наконец, он просто православный человек – в последней своей книге «Постскриптум» (М., 1999 г.) ученый написал, что принял православное крещение.

В Санкт-Петербурге в один из рабочих визитов академика Бориса Викторовича Раушенбаха наш корреспондент встретился с ученым и задал ему несколько вопросов.

– Борис Викторович, вам принадлежат слова, что «самые православные русские – это немцы»…

– Это шутка, но в ней есть доля правды. Понимаете, это очень просто объясняется психологически. Русскому не надо доказывать, что он русский и православный. С немцем сложнее. И если уж немец становится православным, то это не формально. Что касается моей семьи, то родители были лютеране и ходили в кирху – немецкую церковь апостола Петра на Невском, у Казанского собора. Учили меня молиться: «Фатер унзер дер ду бист им химмель…» – это «Отче наш» на немецком. Мой отец, из поволжских немцев, работал в Ленинграде на «Скороходе» техническим руководителем кожевенного завода. А поскольку немцы, руководители завода, были гугенотами, все служащие ходили в гугенотскую церковь. Меня тоже в ней крестили – так я стал гугенотом. Потом, после войны, когда я начал посещать службы, это очень меня выручало: у меня был заготовлен простой ответ на возможное негодование партийного начальства. Да, я хожу в православные храмы, но вы напрасно ко мне пристаете: я же… гугенот! И они замолкали.

– Во времена атеизма вы читали лекции об иконах?

– Да, для студентов физтеха. Это был целый цикл – десять лекций по два часа. Помню, тогда из Москвы в Долгопрудный приезжали люди с записывающими устройствами – не потому, конечно, что я такой умный, просто я говорил вещи, которые в те времена нельзя было услышать нигде. В этих лекциях не было ни одного слова, которое могло бы покоробить верующего человека. А руководители физтеха мне потом сказали: «А вы знаете, как мы отчитываемся в райкоме о ваших лекциях? Мы их числим по разряду «антирелигиозная пропаганда»! И представляете, в райкоме их хвалили за хорошую постановку атеистической работы! На физтехе были умные люди, они много смеялись, когда это рассказывали.

– В одном интервью вы сказали, что всегда были «болельщиком Церкви»…

– Дело в том, что я всегда болел за слабую команду. А Церковь была именно в положении слабой команды, ее все время били, преследовали и ругали. А что ее ругать – она хорошая организация! На приемах в Кремлевском Дворце в главном зале сидели партийные боссы, а в комнату поменьше отправляли людей «второго сорта» – епископов и Патриарха. К ним никто не подходил, зато иностранные гости могли видеть, что в СССР с религией все в порядке. Меня это как-то угнетало, и я демонстративно подходил и беседовал, мне было интересно. Иногда я даже выступал. Когда в Троице-Сергиевой лавре отмечалось трехсотлетие Духовной академии, меня попросили сказать какие-то слова. Я договорился с вице-президентом Академии наук Е.П.Велиховым, что не просто выступлю от себя, но буду поздравлять Церковь от Академии наук. И я такую речь сказал, и она была напечатана в Журнале Московской Патриархии. Мне довелось познакомиться с Патриархом Пименом, и я бывал у него в келье в Новодевичьем монастыре. Конечно, в те годы меня во многом спасало то, что я работал не по общественным наукам.

– А почему вас заинтересовали иконы? В советское время считалось, что иконы – это для старушек…

– Насчет старушек, это, конечно, ерунда. Дело в том, что в Православной Церкви икона – это существенная часть богослужения. У католиков иначе, у них икона служит только иллюстрацией к Священному Писанию. Поэтому католические иконописцы пишут Богоматерь с любой красивой женщины. Все их Мадонны – красавицы. А православные иконы похожи друга на друга, потому что восходят к первообразу – к Самой Божией Матери. И древние иконы у нас ценятся не потому, что они старые, а потому, что они ближе к подлиннику – Первообразу. Поначалу иконопись заинтересовала меня с математической точки зрения, а потом постепенно пришла и богословская линия. Начал я с того, что на иконах пространство изображается «неправильно». Мне показалось это странным, я стал изучать древнюю живопись. И я понял, что его всегда изображали правильно! Искусствоведы учили, что изобразительное искусство развивалось постепенно – раньше, мол, «не умели», рисовали наивно, неправильно, а в эпоху Возрождения все поняли, и молодцы. Ничего глупее нельзя придумать! Иконописцев, в отличие от художников Возрождения, не интересовало естественное восприятие. Их мало интересовало и пространство, их интересовал святой. Изображение было нужно для молитвы, с его помощью обращались к Первообразу. Поэтому святой помещался на передний план – на обрезе рамы, как бы мы сейчас сказали. Перед ним уже никакого пространства, только сам молящийся. В Ренессансе пространство уже появилось: художники стали втаскивать наивный реализм туда, где ему совсем не было места. На самом деле на иконах не полагалось писать ничего, кроме золотого фона, передающего святость. Кроме того, на иконах святой изображается не по состоянию на земле, а в состоянии обоженной плоти. После Второго пришествия у нас у всех будет обоженная плоть, а святой – он уже обоженная плоть. И реализм тут действительно ни к чему. Отсюда все так называемые странности русской иконописи.

Успение Богоматери. Икона. Начало XIII в., Новгород. Государственная Третьяковская галерея, Москва

– Вы много писали об иконах «Успение» и о «Троице» Рублева…

– Я действительно неравнодушен к иконе «Успение». Пожалуй, это моя любимая икона, и если бы мне предложили выбрать из всех икон одну, я бы выбрал «Успение». Конечно, в древнерусском стиле, а не в стиле какого-нибудь Дюрера. Его «Успение» – это кошмар с церковной точки зрения. Да, Дюрер был первоклассный художник, но ему не дано было писать так, как русские иконописцы школы Рублева и Феофана Грека… «Успение» – это икона, которой необходимо по сюжету изображение как нашего мира, так и потустороннего. Вот, например, «Рождество» – это только наш мир, а «Сошествие во ад» – только потусторонний. А чтоб и то, и другое на одной иконе – это «Успение». И посмотрите, как великолепно иконописцы решили эту проблему! Они, великие мастера, проявили, я бы сказал, невероятную ученость и, не зная современной математики, интуитивно все сделали совершенно правильно.

Что касается Рублева, то это гениальнейший иконописец, а его «Троица» – вершина иконописи. Я специально смотрел все дорублевские иконы на этот сюжет и установил, что не было постепенного нарастания – это был скачок, нечто взрывоподобное. После Рублева все стали повторять его «Троицу». Поскольку это был предел совершенства, все последующие повторения стали хуже. На своей иконе Рублев гениально воплотил догмат Церкви о единосущной и нераздельной Троице. Три ангела изображены совершенно однотипно, что передает их единосущность, а жертвенная чаша на престоле символизирует нераздельность. На иконе мы видим также гору, дерево и строение, которые передают, соответственно, Святость, Живоначальность и Божие Домостроительство.

– А чем догмат о Троице мог заинтересовать математика?

– Это вы о статье «Логика троичности»? Меня интересовал чисто теоретический вопрос: может ли формальная логика допустить существование Троицы. Вроде бы это абсурд: один объект – и вдруг три объекта. Но, к своей радости, я обнаружил, что подобное в математике есть. Вектор! Он имеет три компонента, но он один. И если кого-то удивляет троичный догмат, то только потому, что он не знает математики. Три и один – это одно и то же! До сих пор не могу понять, как отец Павел Флоренский, наш замечательный богослов, который к тому же окончил математический факультет, этого не заметил. Он пишет, что идея Троицы непостижима. Нет, Бог непостижим, а идея Троицы постижима, триединость – это свойство природы, она буквально пронизывает природу. Снова повторю, что я не вдавался в богословие, но мне удалось лишний раз показать, что Отцы Церкви были правы, когда осуждали ереси. А еще был случай, когда один наш известный математик сказал что-то неуважительное о богословии: дескать, какая глупость, что три – это одно. «А как же вектор?» – спросил я. Он был просто поражен: «Господи, я об этом не подумал!»

– В свое время очень нашумела ваша статья в «Коммунисте» – статья, которая прорвала завесу молчания, окружавшую Церковь…

– Да, это было в 1987 году. Мне позвонили и попросили откликнуться на программу СОИ Рейгана. Тогда это было модно. Я сказал: чушь, не о том думаете. Наступает празднование тысячелетия Крещения Руси – вот о чем надо писать! На том конце провода помолчали и говорят: «Вы что, серьезно можете написать?» – «Могу». Дело в том, что наши атеисты предлагали им свои статьи, но в «Коммунисте» уже не хотели печатать этот бред. А я как раз за два года до того много читал о Древней Руси. И вот я приехал и рассказал им, что собираюсь написать. Они сказали: годится! Я сел и написал буквально за несколько дней, от руки, с помарками. Они перепечатали, причесали и пустили вне очереди. Это был страшный скандал! Первая неатеистическая публикация, причем где – в «Коммунисте»! Было возмущение, были звонки: да как вы могли, и тому подобное. А в журнале им отвечали: «Если вы не согласны – напишите, мы напечатаем». Но никто ничего так и не написал… Напротив, после той статьи начали появляться сочувственные публикации о Церкви. А я как-то сразу выдвинулся в специалисты по Крещению. Мне даже довелось прочитать доклад о Крещении Руси на сессии ЮНЕСКО в Париже.

– Но вы не только писали о Крещении, но и строили космические аппараты. Один интерес не мешал другому?

– А почему он должен был мешать? Это в глупых книгах писали, что «наши космонавты туда летали и никакого Бога не видели». Такая постановка вопроса показывает прямо-таки дубовую неграмотность наших писателей-атеистов. Вот Ньютон был верующим человеком, но, обратите внимание, когда он строил Солнечную систему, он никуда не поместил Бога. Бог пребывает в мистическом пространстве, а не в нашем, и это прекрасно понимали такие люди, как Ньютон. Космонавты Его не встречали, но они и не должны были Его встречать. Когда говорят «иже еси на Небесех», это не значит, что Бог находится в 126 км от поверхности Земли.

– В своей последней книге вы писали, что приняли православное крещение, но не считаете это изменой Богу, потому что Бог – един…

– В 1997 году я, действительно, крестился. Это было после неудачной операции, когда я уже совсем засобирался на тот свет. Священник, который пришел ко мне, долго выяснял, кто я. Почему-то он думал, что я католик, тогда было бы проще, но когда он узнал, что я гугенот, он схватился за голову. И меня крестили полным чином, как язычника. Все же я думаю, что я был христианином и остался христианином. Только я стал православным. Религия иррациональна по своей природе, но я считаю, что если хочешь принимать какое-то участие в религиозной жизни, нужно принадлежать к доминирующей в стране конфессии. Мне кажется, раз я живу в России, я не могу быть отрезан от Православной Церкви. А крещенный на немецкий лад, я был невольно от нее отрезан.

– Еще вы писали, что пережили клиническую смерть…

– Да, это было на Каширке в феврале 1997 года, после операции. Врачи сказали: этой ночи я не переживу. Дочери и зять пришли все вместе, хотя до этого они дежурили по очереди. Я действительно умирал… Убедился ли я в существовании души? В каком-то смысле да, но, понимаете, я ведь и раньше не сомневался. Первое, что я установил, так сказать, экспериментально – умирать не страшно, и даже, я бы сказал… приятно. Уже потом я прочитал книгу Моуди. Там был один случай, очень похожий на мой. Я видел коридор, видел в конце его свет. И я двигался по этому коридору, это было неприятно – знаете, как бывает на стадионе, когда идешь в толпе. Потом я шел один, по сводчатому коридору, и этот коридор выходил на луг. Я знал, что если я выйду на этот прекрасный луг – это все, я умру, там другой мир. У меня был выбор – луг или грязный, паршивый и заплеванный боковой коридор. И вот я стоял и выбирал. Впереди тишина, солнышко. Там приятно и хорошо. Но я выбрал трущобы, то есть коридор. И постепенно вернулся к жизни. И у меня осталось ощущение, что я походил по тому свету и вернулся на этот – чтобы доиграть игру.

– Сейчас вы бываете в церкви?

– После операции это стало сложнее, и теперь, когда я бываю на службе и причащаюсь, в храме я сижу. Раньше всегда стоял, а теперь уже не могу. Впрочем, я не думаю, что это так уж важно – сидеть или стоять. Святитель Филарет на вопрос, можно ли больному ногами человеку сидеть, ответил так: «Пусть лучше сидит, но думает о Боге, чем стоит и думает о ногах». В своей жизни я бывал и в протестантских, и в католических храмах. Православное богослужение, конечно, наиболее впечатляющее. Недаром послы святого Владимира, впервые посетив византийский храм, «были как на небе». Православная религия более высокая, огромная, торжественная, золоченая. Протестантизм другой, он сформировался как протест против изъянов католичества. Во времена антипапских выступлений движение за простоту в богослужении, вероятно, имело смысл. Но вообще-то красота в богослужении должна быть. В Православной Церкви она присутствует, как ни в какой другой.

– В наше время Православной Церкви нелегко, появилась проблема сект…

– Понимаете, секты были всегда. Сейчас плохо то, что в школах не преподают Закон Божий. Когда раньше дети получали основы православной веры в школе, сектантам, чтобы пробивать свои учения, нужно было разрушать. А сейчас им легко работать, ничего разрушать не нужно. И вот они выдвинут какую-нибудь паршивую идею, и она начинает расти. Веру нужно воспитывать с детства, ведь религиозно одаренных людей только 15 процентов. Остальных нужно учить. И если эти люди вырастают в государстве, где вера считается делом достойным, где все ходят в церковь, они тоже ходят.

– Во времена демократии с этим, кажется, стало легче?

– Наверное. Но видите ли, я вообще не очень-то люблю демократию. Все самые крупные преступления были совершены демократами. Например, Сократ был присужден к смерти по самой демократической схеме – после всенародного обсуждения путем плебисцита. Что можно придумать демократичнее? Если посмотреть на самые гнусные смертоубийства в мировой истории, то, я думаю, в большинстве случаев вину за них несут не деспоты, а демократы. Это свойство демократии – реагировать на крики. Все очень демократично, люди собираются и начинают орать. А потом оказывается: что кричали? зачем кричали? Демократический вандализм присутствовал и в нашей революции, когда матросы собирались и решали мировые проблемы. Я не знаю идеального государственного устройства, но по ряду соображений монархия лучше всего. Монарх заботится о стране, потому что собирается передать ее наследнику. Он не может ее разорить. А президенту плевать. Он думает: следующий за мной придет, вот пусть и разбирается…

– Что еще настораживает вас в современной жизни?

– Воровство. У нас царство воров. Воруют начальники, подчиненные. Когда я бываю за границей и спрашиваю о впечатлениях о нашей стране, мне говорят, что такого воровства нет нигде, даже в Латинской Америке. Любого чиновника можно купить, единственное, что они в два раза дороже, чем в Европе. Это мнение о нашей богоспасаемой Отчизне. В современной жизни вообще много перекосов: например то, что на смену Идее с большой буквы пришла «идея» заработать. Чтение газет и повышенное внимание к телевизионным новостям – тоже перекос. Дело в том, что стоящие новости занимают очень маленький процент от новостей вообще. Было бы лучше, если бы мы читали поменьше газет и больше читали серьезную литературу – не обязательно научную, даже художественную. И еще компьютеры, которыми сейчас увлекаются дети. С одной стороны, это вроде бы хорошо, они быстрее вживаются в нашу компьютеризированную реальность. С другой стороны, вместо представлений о порядочности и приличном поведении вводятся численные оценки. Но человек живет не только одной рациональной частью головы! Когда все заменяют компьютеры, это может быть плохо и даже опасно.

– Кто из русских святых вам наиболее близок?

– Преподобный Сергий Радонежский, установивший на Руси праздник Троицы. С моей точки зрения, он величайший русский святой. И я считаю так не потому, что он, можно сказать, мой «домашний святой» (от моего дома можно пешком дойти до обители). Просто Сергий – это редкое совпадение святости и четкой практической работы в политике. Другого подобного примера я не знаю. Святость требует отречения от всего, и Сергий с этого начал – поселился в лесу один, подружился с медведем… А потом, он фактически стал идейным руководителем и неофициальным главой Руси. Как он умудрился это делать – непостижимо, но это факт. Видно это из того, что все князья подчинялись ему. Сергий Радонежский мирил князей, когда начинались распри: приходил и укрощал. Он стал непререкаемым авторитетом, человеком, которому все одинаково доверяли. А ведь это было почти невозможно в средние века. Подумайте, его слушались все враждующие княжеские партии! Сергий был человек потрясающей воли и обладал полной, идеальной святостью.

– Борис Викторович, сейчас многие в России верят в различные оккультные доктрины, в «Бога вообще». Как вы думаете, у нас есть шанс вернуться к отеческой вере?

– Безусловно, в том, что люди верят во что попало, хорошего нет. Но то, что произошло у нас, вполне понятно. Так и со стаканом воды – если его встряхнуть, взболтать, грязь со дна поднимется наверх. Потом грязь осядет, и вода очистится! Я думаю, должно пройти некоторое время – может быть, поколение должно смениться. Многое, конечно, зависит от Церкви. Но, в конце концов, православие у нас тысячу лет, и такие вещи за год, за два и даже за семьдесят не меняются. В нас есть некая внелогическая величина, которая остается постоянной. И это дает мне основание считать, что не все потеряно. Думаю, русские люди будут возвращаться к православию. Сейчас нам очень нужен Сергий… Я давно говорил, что России нужен преподобный Сергий, человек его масштаба. Жаль, что история не повторяется…

Записал Д.Басов

– продолжает автор. –

Наш космический первенец весил 83,6 кг....

День начала космической эры – 4 октября – российская космонавтика отмечает со шлейфом накопившихся проблем. Это и отверстие в обшивке «Союза», и пустоты в железобетонных конструкциях космодрома Восточный (подрядчик должен их устранить до 5 октября). Это и обострившиеся отношения двух главных космических держав, соперничество которых началось 60 лет назад.

Один из крупнейших специалистов космической отрасли академик Борис Раушенбах называл космическую гонку СССР и США «спортивно-романтическим» процессом.

«Спортивный характер процесса имел две стороны.

Во-первых, все мы, работавшие в области создания космических аппаратов, испытывали эмоции, близкие спортсменам – прийти первыми к финишу, – пишет он в своей книге «Пристрастие». – Ведь одновременно нечто похожее делалось в США, и всем нам хотелось не пропустить вперед наших американских коллег. Во-вторых, результаты соревнования имели и политическое значение: в случае успеха руководство страны могло пользоваться интернациональным престижем, и поэтому щедро помогало нам».

«Романтический характер придавало нашей деятельности то, что все делалось впервые, – продолжает автор. – Ничего не было известно, отсутствовал какой-либо предшествующий опыт, и мы чувствовали себя мореплавателями времен Колумба, отправившимися открывать новые земли».

Действительно, СССР и США практически одновременно начали осуществлять свои космические программы, но Советский Союз завладел пальмой первенства, сделав 4 октября 1957 года шаг в космос.

Быть впереди во всем! Такую цель озвучил еще в сентябре 1955 года основоположник отечественной практической космонавтики Сергей Королев. Выступая в Московском высшем техническом училище им. Баумана на юбилейной сессии, посвященной 125-летию МВТУ, главный конструктор сказал: «Наши задачи заключаются в том, чтобы советские ракеты летали выше и раньше, чем это будет сделано где-либо еще... Наши задачи состоят в том, чтобы советский человек первым совершил полет на ракете... Наши задачи состоят в том, чтобы первый искусственный спутник Земли был советским, создан советскими людьми».

Космический первенец Страны Советов

Ветераны космической отрасли помнят, как Королев, опекая свое детище, требовал исключительной стерильности. В те годы Олег Ивановский (1922–2014) работал в ОКБ-1 и был заместителем ведущего конструктора 1-го и 2-го искусственных спутников. В своей книге «Наперекор земному притяжению» он рассказывал, как главный конструктор распорядился выделить для будущего спутника отдельное помещение:

«Запомнился один из дней августа, когда в цех, где должны были вести сборку и первые испытания спутника, зашел Сергей Павлович. Опуская подробности, скажу только одно: через день в цехе появилась специальная комната для этих работ – со свежевыкрашенными стенами, с шелковыми белыми шторами на окнах и бордовыми, очень модными тогда, плюшевыми шторами на входной двери.

Подобного на нашем заводе за все годы его существования не видели. А уж когда наши слесари-сборщики надели белые халаты и белые перчатки, поняли: заказ предстоит выполнять особый. И действительно, скоро появились тоже до той поры невиданные подставки под «изделие», обтянутые бархатом. На них клали полированные детали и полусферы спутника».

Наш космический первенец весил 83,6 кг. Он представлял собой шар диаметром 58 см из алюминиевого сплава. Снаружи к нему были прикреплены четыре стержневые антенны длиной 2,4–2,9 м. Они передавали в эфир сигналы двух радиопередатчиков.

Радиоаппаратура и аккумуляторы находились внутри герметического корпуса, заполненного азотом. Его перемешивал маленький вентилятор, поддерживая теплообмен между аппаратурой и корпусом. Запаса электроэнергии хватало на работу аппаратуры в течение трех недель.

Однако для запуска мощных ракет и спутника полигона Капустин Яр в Астраханской области было уже недостаточно. Поэтому 12 февраля 1955 года ЦК КПСС и Совет министров СССР принимают постановление о создании для Минобороны нового испытательного полигона Тюра-Там, ставшего впоследствии главной космической гаванью Советского Союза – космодромом Байконур.

Его строительство велось ударными темпами. К началу 1957 года были готовы стартовая (площадка № 1) и техническая позиции, что позволило приступить к испытаниям первой в мире межконтинентальной баллистической ракеты Р-7. Той самой знаменитой королевской «семерки», которая по сей день остается единственной «рабочей лошадкой», выводящей в космическое пространство российские пилотируемые корабли. 21 августа 1957 года Р-7 успешно стартовала, открыв путь в космос искусственному спутнику Земли.

И человечество шагнуло в неизвестное 4 октября 1957 года в 22 часа 28 минут 04 секунды по московскому времени. С первого в мире космодрома ракета-носитель (РН) «Спутник» вывела на околоземную орбиту первое искусственное небесное тело, называвшееся в технических документах «простейшим спутником» – ПС-1.

«Почему советский спутник оказался первым в космосе? – задавался вопросом академик Раушенбах в книге ««Штрихи к судьбе народа».

– Да потому что у американцев были базы в Европе для военно-воздушных сил. Они могли бомбить Москву с европейских баз обычными самолетами. А мы не могли ответить Америке никак... У нас был огромный стимул. Единственная возможность ответить американцам на удар по Москве – это ответный удар по Вашингтону и Нью-Йорку... И запуск первого спутника, который мы провели в спешном порядке, имел целью вовсе не изучение космоса. Главное было показать американцам, что мы их можем накрыть. И они это поняли. Раз мы можем запускать спутники, значит, любой город Америки может быть, увы, поражен... Я считаю, что это очень сильно способствовало сохранению мира».

Иначе говоря, спутник, способный совершать орбитальный полет вокруг Земли, служил еще и одним из самых надежных индикаторов, указывающих на наличие у страны межконтинентальных баллистических ракет. Это означало выход соперничества, в том числе и военного, на космический уровень.

Мы – первые

Многое в отечественной космонавтике делалось впервые: искусственный спутник Земли и полет человека в космос; космические аппараты, запущенные к Луне, Венере и Марсу; выход человека в космическое пространство и мягкая посадка на Луну; стыковка двух космических кораблей...

До середины шестидесятых годов СССР удавалось лидировать в космической гонке. Лишь в конце 1965 года, когда американские корабли «Джемини-6» (Gemini ) и «Джемини-7» осуществили маневрирование в космосе относительно друг друга, США тоже смогли применить к себе слово «впервые». Тогда-то и закончился период очевидного преимущества советской космонавтики, но гонка продолжалась и по-прежнему имела два вектора – политический и технический.

«Нам было не до политики, нас интересовало соревнование разработчиков , – рассуждал академик Раушенбах в книге «Постскриптум». – У них мыслили разработчики, и у нас они мыслили, и вот, не вступая в прямой контакт, мы изредка обменивались информацией на ученых конференциях и при этом старались – и они, и мы – все-таки обойти друг друга.

Очень увлекательно. И до сих пор увлекает. Не потому, что у них одно правительство, а у нас другое – тогда и у них принимали решения, и у нас ЦК требовал «животы положить» на алтарь Отечества. То был спортивный интерес: всегда приятно кого-то обставлять».

Обставляли друг друга с переменным успехом

У нас – долговременные орбитальные станции «Салют» (начали свою работу в 1971 году, а завершили через двадцать лет – последний «Салют-7» прекратил свое существование в плотных слоях атмосферы над Южной Америкой в районе Чили 7 февраля 1991 года).

У них – «Скайлэб» (Skylab ), первая и единственная национальная орбитальная станция (пробыла шесть лет в космосе, приняла три экспедиции, летом 1979 года сошла с орбиты и разрушилась).

В США – космические челноки «Спейс-Шаттл» (Space Shuttle ). Последний полет в рамках программы «Космическая транспортная система» состоялся в 2011 году, а катастрофы шаттлов «Челленджер» (Challenger)

и «Колумбия» (Columbia) унесли жизни 14 астронавтов.

В СССР – своя система «Буран-Энергия» (орбитальный корабль советской многоразовой транспортной космической системы (МТКС) «Буран» совершил первый и единственный полет 15 ноября 1988 года в автоматическом режиме и без экипажа на борту).

У нас – четыре аварийных запуска ракетно-космического комплекса Н1–Л3 для Лунной пилотируемой экспедиции.

У них – «Аполлон-11» (Apollo 11) и высадка на Луну Нила Армстронга (Neil Armstrong, 1930–2012) и Эдвина Олдрина (Edwin Aldrin) .

В России – ракетные двигатели РД-180, производимые Научно-производственным объединением «Энергомаш» им. академика Глушко и поставляемые в США;

В Соединенных Штатах – разработка компанией «Блу Ориджин» (Blue Origin) новых двигателей ВЕ-4, способных составить конкуренцию российским РД-180 (газета ВЗГЛЯД подробно об этом рассказывала).

Рукопожатие в космосе

Но были в советско-российско-американском космическом противостоянии проекты, когда противники шли рука об руку. Достаточно вспомнить ЭПАС – экспериментальный полет «Аполлон – Союз» или, как иногда говорят, «рукопожатие в космосе».

Летом 1975 года космические корабли «Союз-19» с космонавтами Алексеем Леоновым и Валерием Кубасовым (1935–2014) и «Аполлон» с астронавтами Томасом Стаффордом (Thomas Stafford) , Вэнсом Брандом (Vance Brand) и Дональдом Слейтоном (Donald Slayton, 1924–1993)

провели в состыкованном состоянии 46 часов 36 минут, а экипажи осуществили в космосе несколько научных и технических экспериментов.

По мнению Томаса Стаффорда, «ЭПАС заложил фундамент будущего сотрудничества между США и Советским Союзом, а потом и Россией. В результате состоялись полеты американских шаттлов на станцию «Мир», а дальнейшим развитием сотрудничества стало создание Международной космической станции».

Начало девяностых годов – не лучшее время для отечественной космонавтики, переживавшей период болезненного безденежья.

Перспектива возникает летом 1994 года, когда Российское космическое агентство (ныне – госкорпорация «Роскосмос») и НАСА подписали контракт о развертывании Международной космической станции и взаимных обязательствах России и США.

МКС: быть или не быть

На рубеже веков затопили в океане станцию «Мир», которая находилась в космосе почти 15 лет. На этой станции провели исследования в рамках своих национальных программ, кроме наших космонавтов, экипажи США, Франции, Германии, Японии, Англии и многих других стран. Опыт, полученный при эксплуатации «Мира», сегодня способствует работе Международной космической станции, но... Уже решено, что МКС отработает на орбите еще несколько лет – до 2025 года – и тоже перестанет существовать.

Прогнозировал это еще в 2009-м академик Борис Черток.

По его мнению, «будущее космонавтики тесно связано с национальной и государственной социально-политической стратегией. США при всех своих внутренних проблемах до 30-х годов XXI века останутся самой мощной державой, как в военном отношении, так и в области науки и технологий».

Видный ученый-конструктор считал, что работа МКС будет поддерживаться за счет транспортных систем России и Европы, а

сама по себе космическая станция для США уже особого интереса не представляет.

«Через 10–15 лет, побив 15-летний рекорд «Мира», МКС затопят.

Россия, Европа и Япония без экономической поддержки США обеспечить работу МКС не смогут», – отмечал Черток. И академик, как видим, не ошибался.

Ранее Европейское космическое агентство, Россия, США, Япония и Канада договорились об эксплуатации МКС до конца 2024 года. Если работа станции продлена не будет, российский сегмент может быть отстыкован от МКС для дальнейшей работы в качестве национальной орбитальной станции.

Сейчас на Международной космической станции завершается работа 56-й длительной экспедиции. Члены российско-американского экипажа транспортного пилотируемого корабля «Союз МС-08» космонавт Роскосмоса Олег Артемьев, астронавты НАСА Эндрю Фойстел и Ричард Арнольд готовятся к возвращению на Землю. Как сообщается на сайте Роскосмоса, приземление спускаемого аппарата ожидается 4 октября в 14.45 мск.

На МКС остаются члены 57-й экспедиции: космонавт Сергей Прокопьев, германский астронавт Европейского космического агентства Александр Герст и астронавт НАСА Серина Ауньен-Чэнселлор. 11 октября к ним присоединится экипаж очередной длительной экспедиции МКС-58 в составе россиянина Алексея Овчинина и американца Ника Хейга. Планируется, что 15 ноября космонавты Сергей Прокопьев и Алексей Овчинин выйдут в открытый космос, чтобы осмотреть отверстие в корабле «Союз МС-09».

Напомним, что комиссия по расследованию причин появления отверстия в корабле «Союз МС-09» установила, что дыра появилась не в результате производственного брака, а преднамеренно. Об этом 1 октября в эфире Первого канала сообщил глава Роскосмоса Дмитрий Рогозин и отметил, что в рамках договоренности с НАСА не может комментировать ход расследования до его завершения.

«Скажу что-то лишнее, будет дыра в отношениях, скажу аккуратно – будет просто дыра в облике. Я предпочитаю сказать о дыре в облике», – подчеркнул Дмитрий Рогозин.